Он спросонков, должно быть, запросил с меня всего двугривенный до монастыря и назад, но потом вдруг опомнился и, только что я хотел садиться, захлестал свою лошаденку
концами вожжей и совсем было уехал от меня.
— Вот спасибо, душа милая, — сказал Никита кухаркину мужу, — вдвоем все спорее. — И, разобрав ременные с кольцом на соединенном
конце вожжи, Никита присел на облучок и тронул просившую хода добрую лошадь по мерзлому навозу двора к воротам.
Какой-то мужичек с возом на раскатывающихся санишках, подергивая веревочными вожжами, торопливо сторонился, бегом шлепая промокнувшими лаптишками по оттаявшей дороге; толстая, красная крестьянская баба с ребенком за овчинной пазухой сидела на другом возу, погоняя
концами вожжей белую шелохвостую клячонку.
Неточные совпадения
Надумал свекор-батюшка
Вожжами поучить,
Так я ему ответила:
«Убей!» Я в ноги кланялась:
«Убей! один
конец!»
Повесил
вожжи батюшка.
— Последнюю, что ль? — крикнул он на малого, который, стоя на переду тележного ящика и помахивая
концами пеньковых
вожжей, ехал мимо.
За ними тянулось, вздрагивая, длинное, мокрое бревно или груда досок, громко хлопая
концами, а сбоку, опустив
вожжи, шагал Николай, оборванный, грязный, в тяжелых сапогах, в шапке на затылок, неуклюжий, точно пень, вывороченный из земли.
Было половина десятого, когда в тумане двадцатиградусного мороза толстый, бородатый кучер Чернышева, в лазоревой бархатной шапке с острыми
концами, сидя на козлах маленьких саней, таких же, как те, в которых катался Николай Павлович, подкатил к малому подъезду Зимнего дворца и дружески кивнул своему приятелю, кучеру князя Долгорукого, который, ссадив барина, уже давно стоял у дворцового подъезда, подложив под толстый ваточный зад
вожжи и потирая озябшие руки.
Кузька, подросток лет четырнадцати, с бойким загорелым лицом, только взмахнул
концом веревочных
вожжей и трусцой направился к ближайшему прудку, около которого виднелись два вашгерда.
Никита (садится и разувается). Так и пошел я! Как же! Нет, вы поищите, на перемете нет ли. Распростал петлю да прыгнул с перемета, и ищи меня. И
вожжи, спасибо, тута. (Задумывается.) То бы размыкал. Какое ни будь горе, размыкал бы! А то вот оно где — в сердце оно, не вынешь никак. (Приглядывается ко двору.) Никак, опять идет. (Передразнивает Анисью.) «Хорошо, и хорошо как! Полежу с тобой!» У! шкуреха подлая! На ж тебе, обнимайся со мной, как с перемета снимут. Один
конец. (Схватывает веревку, дергает ее.)
Возница не бросает
вожжей оттого, что не сразу остановит коней, но продолжает тянуть, и кони останавливаются. Так и ты со страстями: не удержался один раз, продолжай бороться, и в
конце концов победишь ты, а не страсти.
Тьмы тем злых пожеланий и проклятий летели сюда на эти звуки и на этот огонь из холодного Аленина Верха, где теперь одни впотьмах валяли из привезенного воза соломы огромнейшую чучелу мары, меж тем как другие путали и цепляли множество
вожжей к
концам большой сухостойной красной сосны, спиленной и переложенной на козлах крест-накрест с сухостойною же черною липой.
Главарь и мужики опять перекрестились. Сухой Мартын сел верхом на ствол сосны, положенной накрест утвержденной на козлах липы, а народ расхватал
концы привязанных к дереву
вожжей.
Ямщик в верблюжьем"озяме", с приподнятым большим воротником и в серой барашковой шапке, держался еле-еле на облучке кибитки, то и дело покрикивал:"Эх вы, родимые!" — с местным"оканьем", которое и у Заплатина еще сохранилось в некоторых словах, и правой рукой в желтой кожаной рукавице поводил в воздухе, играя
концами ременных
вожжей.
Возничий опускает
вожжи, преспокойно достает тавлинку из-за голенища сапога, запускает в нее
концы своих пальцев и готовится вложить заряд в свою широкую ноздрю…
Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других
концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся
вожжи и постромки лошадей под навесом.